Какой же из этих классов выведет Англию из нынешней схватки и тех затруднений, которые вот-вот возникнут в связи с ней?
Написано К. Марксом 10 апреля 1855 г.
Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4375, 27 апреля 1855 г.
Подпись: Карл Маркс
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
Ф. ЭНГЕЛЬС КРИТИКА НАПОЛЕОНОВСКОЙ СТАТЬИ В «MONITEUR» [125]
Лондон, 14 апреля. Публика, даже во Франции, проникла, по-видимому, в тайны осады Севастополя. Поэтому Луи Бонапарт в качестве редактора en chef [главного. Ред.] газеты «Moniteur» снова разразился пространной передовой статьей по данному вопросу. Этой статьей он надеялся достичь нескольких целей: в общем — утешить публику по поводу неудачи затеянного предприятия; в особенности — снять ответственность за неудачу с плеч преемника Наполеона I и, в частности, ответить на Брюссельский мемуар. В статье, написанной полуфамильярным, полуофициальным стилем, столь характерным для человека, пишущего одновременно для французских крестьян и для европейских кабинетов, дается нечто вроде истории кампании с мнимым обоснованием каждого предпринятого шага. Документ этот в высшей степени неполитичен, так как он чрезвычайно слаб и неубедителен. Между тем pressure from without [давление извне. Ред.], видимо, очень сильно, если Бонапарт вынужден выступать и защищать себя таким образом.
После растянутого введения сообщается часть инструкций, полученных Сент-Арно в начале кампании, и дается объяснение, почему войска союзников высадились сначала в Галли-поли. Русские, говорится там, могли форсировать Дунай у Рущука и, обойдя линию Шумла — Варна, перейти Балканы и двинуться на Константинополь. Из всех доводов, которые можно было бы привести в оправдание высадки в Галлиполи, этот — самый неудачный. Во-первых, Рущук — крепость, а не открытый город, как, по-видимому, представляет себе августейший издатель «Moniteur». Это напоминает нам историческую ошибку, которую, между прочим, допустила недавно газета «Moniteur» в своем некрологе об императоре Николае, спутав Адрианопольский договор с Кючук-Кайнарджийским [126] . Что касается опасности такого флангового марша русских, то следует напомнить. что русские не могли безнаказанно оставить у себя в тылу турецкую армию в 60000 человек, прочно обосновавшуюся между четырьмя сильными крепостями, не выделив крупных сил, которые сковывали бы эту армию; что этот фланговый марш поставил бы русских в ущельях Балкан в такое же положение, в каком оказался Дюпон у Байлена и Вандам у Кульма [127] , и что в лучшем случае они смогли бы довести до Адрианополя лишь 25000 человек. Тот, кто такую армию считает опасной для Константинополя, может извлечь кое-что полезное для себя из книги майора Мольтке о русско-турецкой войне 1828–1829 годов [128] . Послушаем дальше. Если Константинополю не будет угрожать никакая опасность, союзникам следует продвинуть несколько дивизий к Варне, чтобы отразить всякую попытку осады Силистрии. После этого будут возможны две операции: либо высадиться у Одессы, либо овладеть Крымом. Вопрос об этих двух операциях союзные генералы должны обсудить на месте. Инструкции кончаются несколькими мудрыми военными советами в виде наставлений и кратких изречений:
«Будьте всегда в курсе того, что делает противник. Держите войска вместе, не дробите их; если же Вы вынуждены их дробить, то делайте это так, чтобы в течение суток Вы могли снова собрать их в намеченном пункте» и т. д.
Все это действительно весьма ценные правила поведения, но настолько избитые, настолько общеизвестные, что сейчас же напрашивается вывод: Сент-Арно был, по-видимому, в глазах своего повелителя полным невеждой, если он нуждался в подобных наставлениях. И вдруг неожиданно инструкции прерываются следующими словами:
«Вы пользуетесь моим полным доверием, маршал! Отправляйтесь в путь, я уверен, что под Вашим опытным руководством французский орел добьется новой славы».
Что касается главного пункта, крымской экспедиции, то, по признанию Бонапарта, это был его излюбленный план, и позже он послал Сент-Арно по этому поводу новую пачку инструкций. Он отрицает, однако, что сам разработал план экспедиции во всех деталях и отослал его в ставку. По его словам, генералам предоставлялась возможность предпочесть высадку у Одессы.
В доказательство приводится одно место из этих новых инструкций, где Бонапарт предлагает высадиться у Феодосии (Кафы), принимая во внимание, что там имеется безопасная и обширная якорная стоянка для флота, который должен оставаться постоянной операционной базой армии. Понятие операционной базы он уже в первых инструкциях пытался разъяснить знаменитому маршалу самым подробным образом ив самой популярной форме. Из этого пункта — Кафы — армия должна была направиться к Симферополю, отбросить русских к Севастополю, перед укреплениями которого, вероятно, произошло бы сражение, и, наконец, осадить Севастополь. «К несчастью», союзные генералы не выполнили предложенного им плана. Этот «несчастный» случай представляется тем более счастливым, что он позволяет Бонапарту снять с себя всю ответственность за это неприятное дело и переложить ее на генералов. План высадки у города Кафы 60000 солдат для того, чтобы направиться отсюда к Севастополю, является поистине оригинальным. Если принять за общее правило, что наступательная сила армии, находящейся на вражеской территории, уменьшается, по крайней мере, пропорционально тому расстоянию, на которое она удаляется от своей операционной базы, то спрашивается: сколько же человек привели бы союзники к Севастополю, пройдя расстояние свыше 120 миль? Сколько им пришлось бы оставить в Кафе? Сколько человек понадобилось бы для того, чтобы удержать и укрепить промежуточные пункты? Сколько человек — для охраны транспортов и очищения территории? И 20000 солдат не удалось бы собрать под стенами крепости, для одной лишь блокады которой требуется втрое больше войск. Если Луи Бонапарт когда-либо вздумает сам отправиться на войну и вести ее согласно этим принципам, то одна и та же фамилия Бонапартов явит собой несомненно самый разительный контраст в военной истории [В статье Ф. Энгельса, написанной для «New-York Daily Tribune», эта фраза дается в следующей редакции: «Если Луи-Наполеон когда-либо вздумает сам отправиться на войну и вести ее согласно этим принципам, то он может сразу же позаботиться об апартаментах для себя в лондонском особняке Миварт, ибо Парижа ему больше не видать». Ред.]. Что касается безопасной стоянки у Кафы, то каждый матрос на Черном море знает и любая карта показывает, что Кафа является открытым рейдом, защищенным только от северных и западных ветров, тогда как самыми опасными штормами на Черном море грозят юго-западные и юго-восточные ветры. Таким, например, был шторм 14 ноября. Если бы флот стоял тогда на якоре у Кафы, он несомненно был бы выброшен на берег.
Затем идет самая щекотливая часть статьи. Сам Луи Бонапарт, как он полагает, счастливо отделался от ответственности, которую возлагает на него Брюссельский мемуар. Но неудобно приносить в жертву Раглана и Канробера. Поэтому, чтобы доказать способности этих генералов, он пишет очерк осадного искусства. Однако этот очерк по существу только показывает, что Севастополь не может быть взят, ибо в нем определенно подчеркивается, что все обычные правила неприменимы к Севастополю.
«Например», — говорится в статье, — «при обычной осаде, когда атака ведется с одного направления, длина последней параллели составила бы приблизительно 300 метров, а общая протяженность траншей не превысила бы 4000 метров. Здесь же длина параллели составляет 3000 метров, а общая протяженность траншей доходит до 41000 метров».